Ведь экономить нужно, копеечка к копеечке. Вот мы с матерью ничего лишнего всю жизнь себе позволить не могли, для вас старались и накопили. Шестьдесят тысяч было. Если бы не пропали, в перестройку сколько б всего купить можно было -грохотал отец. Если бы.
Но Дмитрий Антонович наполовину кривил душой. Ничего позволить себе не могла Людмила Анатольевна, крутившаяся всю жизнь, как белка в колесе, работавшая на двух работах. Он же жил, как бог на душу положит, по молодости пару лет отсидел за драку, помотался по стране, покуролесил на Урале, в Сибири, на Кавказе, пил до потери сознания. К тридцати годам вернулся в родной город. Внешне остепенился, встретил молоденькую, на десять лет его младше, студентку сельхозтехникума Людочку. Женился на ней, отгуляв веселую пышную свадьбу в сто человек. И сразу надел на молодую жену непосильный хомут семейного быта. Техникум Людочка бросила, так как родился сын. Помочь было некому, оба они были далеко не младшими в многодетных крестьянских семьях. Мотание по частным квартирам, маленький ребенок, безденежье, пьющий и гулящий муж, затем рождение дочери, неквалифицированный труд рабочей. С декретного отпуска она выходила почти сразу после рождения детей, отдав их в ясли. Все это быстро стерло ее неброскую красоту, и в двадцать семь лет молодость ее прошла. Миловидная когда-то Людочка, превратилась в худую жилистую терпеливую ломовую лошадь, безвозрастную тетку. Ее муж выглядел гораздо лучше и с успехом пользовался этим, пытаясь удержать стремительно убегающую молодость. К обабившейся жене относился снисходительно и чуть насмешливо, чувствуя свое мнимое превосходство. Мишка, тайно презиравший мать, начал стыдиться ее вечно потрепанной старой одежды, синей авоськи, из которой все время торчали бутылки с кефиром и молоком, широкой торопливой походки и старался увидеть родительницу издалека, чтобы вовремя шмыгнуть в подворотню, а то, упаси господи, подумают еще, что это его мать, увидит, обязательно окликнет. Стыда не оберешься.
Людмила Анатольевна рвалась на куски, чтобы угодить мужу, обиходить детей, особенно подросшую любимую дочь, которая росла очень себялюбивой и эгоистичной. “Мальчик-то может и в старье походить, а вот девочка должна блистать”, - искренне считалось в семье. Сын старшеклассник ходил в старых отцовских ботинках, потертых спортивках и растянутых свитерах, когда его одноклассники щеголяли в адидасовских кроссовках, вареных джинсах и фирменных кожаных куртках. В том, что у него нет того, что есть у других, винил сестру. Его чувства к ней доходили до ненависти. Иногда он говорил приходящим приятелям:
- У меня такая сестрица неряха, всю грязь всегда на себя соберет.
Те смеялись.
- Не верите? Смотрите – нитка. Кладу ее на диван в самый дальний угол, все равно к Надьке прилипнет.
Садящаяся на диван сестра, через некоторое время вставала и уходила с намертво прицепившейся к ней белой ниткой. Мишка злорадно хохотал, а его приятели соглашались: “Действительно поросенок”. “Свинья грязи найдет!” - ставил точку брат.
В другой раз он придумал шутку круче. Сестра крикливо изливала ему душу о курице мамаше и мудаке папаше, жмется на новую кофточку, лучше бы водки меньше жрал, старый козел. Миша же незаметно нажал на клавишу магнитофона…
Вечером, когда пришли родители, Надежда после ужина стала ластиться к моющей посуду матери и сидящему тут же на кухне, курящему отцу:
- Мамочка, я такую кофточку видела… Папочка, она совсем не дорогая.
Тут наступила минута триумфа Мишкиной ненависти к сестре. Ее воркующий голосок был внезапно заглушен сделанной накануне магнитофонной записью.
“Любящий” брат и сын получил море удовольствия, наблюдая ошарашенных родителей и бьющуюся в истерике сестру.
Человек не Бог и не может узнать сущность ближнего своего, заглянув в душу. Жаль.
Journal information